Пропахшие порохом тучи неслись,
пролившись свинцом с небосвода.
«Ни шагу назад... И ни пяди земли...»
– Касается каждого взвода.

Но Киев захвачен, в кольце Ленинград,
бои – на пороге столицы:
бессонные ночи, кровавый закат,
суровые, скорбные лица.

Часы отступлений, как вы нелегки!
Ведь каждый считал – он виновен...
И только на Волге, у кромки реки,
был враг, наконец, остановлен.

А дальше – сраженья и ночью, и днем
за каждую русскую хату.
Приказ был: – на Запад, под шквальным огнем.
Всё было под силу солдату.

Свобода тому лишь до гроба верна,
кто предан идее народа.
Священная шла, мировая война, –
Война сорок первого года.

2011

По Ленинграду смерть метет,
Она теперь везде, как ветер.
Мы не встречаем Новый год –
Он в Ленинграде незаметен.

Дома – без света и тепла,
И без конца пожары рядом.
Враг зажигалками дотла
Спалил Бадаевские склады.

И мы Бадаевской землей
Теперь сластим пустую воду.
Земля с золой, земля с золой –
Наследье прожитого года.

Блокадным бедам нет границ:
Мы глохнем под снарядным гулом,
От наших довоенных лиц
Остались лишь глаза и скулы.

И мы обходим зеркала,
Чтобы себя не испугаться...
Не новогодние дела
У осажденных ленинградцев...

Здесь даже спички лишней нет.
И мы, коптилки зажигая,
Как люди первобытных лет,
Огонь из камня высекаем.

И тихой тенью смерть сейчас
Ползет за каждым человеком.
И все же в городе у нас
Не будет каменного века!

Кто сможет, завтра вновь пойдет
Под вой метели на заводы.
...Мы не встречаем Новый год,
Но утром скажем: С Новым годом!

Мяли танки теплые хлеба,
И горела, как свеча, изба.
Шли деревни. Не забыть вовек
Визга умирающих телег,
Как лежала девочка без ног,
Как не стало на земле дорог.
Но тогда на жадного врага
Ополчились нивы и луга,
Разъярился даже горицвет,
Дерево и то стреляло вслед,
Подымались камни и стога,
И с востока двинулась пурга,
Ночью партизанили кусты,
И взлетали под ногой мосты,
Била немцев каждая клюка,
Их топила каждая река,
Их закапывал, кряхтя, мороз,
И луна их жгла, как купорос.
Шли с погоста деды и отцы,
Пули подавали мертвецы,
И косматые, как облака,
В рукопашную пошли века.
Шли солдаты немца колотить,
Как ходили прежде молотить.
Смерть предстала им не в высоте,
Но в крестьянской кровной простоте,
Та, что пригорюнилась, как мать,
Та, которой раз не миновать.
Затвердело сердце у земли.
А солдаты шли и снова шли.
Шла Урала темная руда,
Шли, гремя, железные стада.
Шел Смоленщины дремучий бор,
Шел худой, зазубренный топор,
Шла винтовка, верная сестра.
Шло глухое, смутное ура,
Шли пустые тусклые поля,
Шла большая русская земля.

1941

Печаль войны все тяжелей, все глубже,
все горестней в моем родном краю.
В кольце блокады, голоде и стуже
я город свой родной не узнаю.

Он в тишине предбоевой, печали,
нигде – ни звука и не слышно птиц.
Какие дни тревожные настали!
Фашисты ждут, что мы склонимся ниц.

Да не падет на этот дом родимый
позор бесчестья, плена и плетей.
Мы защищаем город наш любимый
всей силой сердца и любви своей.

И, крылья мечевидные расправив,
прославленная в песнях и веках,
над нами встанет бронзовая слава,
держа венок в обугленных руках.

2013

Печаль войны все тяжелей, все глубже,
все горестней в моем родном краю.
Бывает, спросишь собственную душу:
– Ну, как ты, что? –
И слышишь:
– Устаю…–
Но не вини за горькое признанье
души своей и не пугайся, нет.
Она такое приняла страданье
за этот год, что хватит на сто лет.
И только вспомни, вспомни сорок первый:
неудержимо двигался фашист,
а разве – хоть на миг – ослабла вера
не на словах, а в глубине души?
Нет. Боль и стыд нежданных поражений
твоя душа сполна перенесла
и на путях печальных отступлений
невиданную твердость обрела.
…И вот – опять…
О, сводки с юга, утром!
Как будто бы клещами душу рвут.
Почти с молитвой смотришь в репродуктор:
– Скажи, что Грозного не отдадут!
– Скажи, скажи, что снова стала нашей
Кубань, Ростов и пламенный Донбасс.
– Скажи, что англичане от Ламанша
рванулись на Германию сейчас! —
…Но как полынью горем сводки дышат.
Встань и скажи себе, с трудом дыша:
– Ты, может быть, еще не то услышишь,
и все должна перенести душа.
Ты устаешь? Ты вся в рубцах и ранах?
Все так. Но вот сейчас, наедине,
не людям – мне клянись, что не устанешь,
пока твое Отечество в огне.
Ты русская – дыханьем, кровью, думой.
В тебе соединились не вчера
мужицкое терпенье Аввакума
и царская неистовость Петра…
…Такая, отграненная упорством,
твоя душа нужна твоей земле…
Единоборство? – Пусть единоборство!
Мужайся, стой, крепись и – одолей.

Август – сентябрь 1942

От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли.
С лейкой и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Без глотка, товарищ,
Песню не заваришь,
Так давай по маленькой нальем.
Выпьем за писавших,
Выпьем за снимавших,
Выпьем за шагавших под огнем!

Есть, чтоб выпить, повод —
За военный провод,
За У-2, за эмку, за успех.
Как пешком шагали,
Как плечом толкали,
Как мы поспевали раньше всех.
От ветров и водки
Хрипли наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнет:
«С наше покочуйте,
С наше поночуйте,
С наше повоюйте хоть бы год!»

Там, где мы бывали,
Нам танков не давали —
Но мы не терялись никогда.
На пикапе драном
И с одним наганом
Первыми въезжали в города.
Так выпьем за победу,
За нашу газету.
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит,
Снимет и напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой!

Позарастали
Стежки-дорожки,
Где разбегались
Мы от бомбежки.

Позарастали
Мохом-травою
Окопы наши
Перед Москвою.

Водою черной
Полны землянки,
Где мы сушили
В тот год портянки.

Своей и вражьей
Полито кровью,
В тылу далеко
Ты, Подмосковье.

В тылу далеко…
А ныне, ныне –
Места иные,
Бои иные.

Не те, пожалуй,
И люди даже,
Но вера – та же,
Но клятва – та же.

Прямой ли, кружной,
Дорогой честной,
Дорогой трудной
Дойдем до места.

Дойдем, всей грудью
Вздохнем глубоко:
– Россия, братцы,
В тылу далеко…

1943